Проект по оказанию лекарственной помощи переселенцам, который финансировала Акция “Папа для Украины”, а реализовывали сотрудники и волонтеры “Донбасс СОС”, подходит к концу.
Мы закрываем прием заявок и начинаем публиковать небольшую серию интервью с теми, кому удалось помочь — об их дороге в новую жизнь, о проблемах личных и общих для всех переселенцев, об их надеждах и чаяниях.
Владимир, 56 лет, до войны владелец небольшой строительной фирмы в Луганске, мастер спорта СССР по фехтованию, член сборной Украины среди ветеранов, неоднократный победитель соревнований среди ветеранов Украины, в данный момент ВПЛ, переселенец из Луганска сейчас должен победить самого страшного врага – рак. Один курс лечения стоит около 70 тысяч гривен на три месяца (сейчас Владимир проходит уже 3-тий такой курс), а он вынужден еще снимать жильё в Киеве и стоять в очередях за гуманитаркой, потому что всё имущество осталось в Луганске. Сотрудникам «Донбасс СОС» Владимир, которому нам удалось оказать помощь в рамках проекта «Папа для Украины», рассказал о том, какое отношение он встретил у киевских врачей, как живут вынужденные переселенцы в Киеве, и почему многие всё же вынуждены возвращаться домой.
Моя борьба с онкологией началась еще в 2010-м году, у меня была операция, удалили почку. Каждый год проходил обследования, все было нормально. В роковом 2014, сами понимаете, было не до обследований. А в апреле 2015-м в Луганске на КТ-обследовании у меня нашли рецидив, и врачи сказали мне прямо: «Всё, уезжай на Большую землю, здесь мы тебе ничем помочь не сможем». Тогда у них не было ни медикаментов, ни воды, ни света, ни медсестер, да ещё работать приходилось буквально под обстрелами; бывало, что вчера прооперированных больных приходилось таскать на носилках в подвал и обратно. Так я уехал из Луганска.
Жена с дочкой уехали в Киев сразу, как только всё началось, в июне 2014, а я оставался, потому что вначале верилось, что Луганск вот-вот освободят, еще месяц-другой, и мой родной город заживет нормальной жизнью. Да и опасались грабежей, ведь город практически был брошен, иногда слышали, что вскрывали и грабили оставленные дома.
В то время Луганск опустел, обезлюдел: одни старики, почти вся молодёжь и люди среднего возраста уехали на подконтрольные территории, кто-то, наоборот, подался в Россию. Сейчас в Луганске ни одно крупное предприятие не работает, только хлебозавод и ещё мясокомбинат как-то держатся, да ещё рынки, как в забытых девяностых; практически никаких перспектив для бизнеса нет.
Но там осталось жильё, своё жильё! И люди туда возвращаются. Молодёжь, конечно, реже, а вот многие люди среднего возраста, такие как я, кому за 50, задумываются. Слишком уж тяжело без своей крыши над головой найти новую работу, очень, очень трудно. Как выжить? Что делать? Этот вопрос мы задаем себе день и ночь. Когда всё это началось, правительство заявляло: ребята, выезжайте, становитесь переселенцами. Начали платить переселенческие, знаменитые 442 грн работающим и 884 грн пенсионерам, их хоть как-то хватало на уплату коммуналки (тогда, в 2014, тарифы и все цены были в 2-3 раза меньше). Сейчас жену уже лишили переселенческих, т.к. она не успела устроиться на работу в течение 2 месяцев, и хотя теперь она уже работает, но повторно выплаты назначить нельзя. Такой жестокий к нам закон!
Но в целом понятно, что никакой специальной программы помощи людям, которые уехали, бросив всё своё имущество, правительство так и не приняло, оно не знает и, что хуже, не хочет смотреть правде в глаза! Ведь мы же не избиратели. Переселенцы не имеют права голосовать, а значит, нас не существует, какой от нас толк – только морока!
Сначала большинство людей жило у родственников, по знакомым. Но сколько можно прожить у знакомых? Несколько месяцев, ну полгода. Да мы и ехали на полгода-год максимум, ждали, что всё вот-вот закончится и мы вернёмся к себе домой. Власть говорила: мы за две недели проведем АТО! Но уже идёт третий год, кто уезжал в пятьдесят пять – тем уже под шестьдесят, а ситуация становится всё хуже, запутаннее, сложнее.
Вот у моих знакомых дети – абитуриенты в Луганске. Естественно, детей все оттуда отправляют, ещё в школе доучиться дают, а потом – кого в Россию, кого в Украину. И вот молодежь приезжает сюда, проходят ВНО, всё пересдают – а ректор говорит: мы не можем селить людей в общежитии бесплатно. Надо три тысячи гривен в месяц, а бюджетных мест для переселенцев по факту нет, только платные. Не знаю, почему так: или переселенцев слишком много, или что. Надо бороться за молодёжь, давать ей возможность поступать в вузы на подконтрольные Украине территории.
Но всё-таки молодым легче, они могут и на полу спать, и недоедать, для них это точно временно. Вот, к примеру, мой племянник, он ІТ-шник, поначалу и жильё «убитое» всемером с друзьями снимал, и «Мивину» ел, сейчас он и его друзья устроились по специальности и неплохо зарабатывать будут. Молодости всё под силу! Тем, кто старше – намного сложнее. Я, кроме переселенческих, получаю пенсию по инвалидности; жена работает, она преподаватель. Наших денег едва-едва хватает, чтобы заплатить за недорогую съёмную 1-комнатную квартиру на окраине Киева. К тому же эта квартира у нас за эти 3 года уже третья. Три переезда за три года! Это типично почти для всех семей переселенцев. Ещё не всегда можно снять жильё: бывает, что обо всём договариваешься, а когда доходит до оформления аренды, видят в документах штамп о регистрации в Луганске – и отказывают. Якобы так бывало, что переселенцы въезжали семьями в съёмное жильё, а потом переставали платить – денег нет, и выселить их, с детьми, со стариками, – целое дело, вот хозяева и боятся. А ещё надо и одеваться как-то, и, как в моём случае, покупать очень дорогостоящие лекарства. И если бы можно было заглянуть в будущее, узнать сколько всё это будет длиться… Знаете, если бы оказалось, что ещё лет 10-15, я бы вернулся домой, где я родился и вырос; на чужом диване в 56 лет, поверьте, очень не сладко! А не дай Бог, хозяйка поднимет аренду!
Я уже не говорю о том, что мы не имеем права голосовать. Ни здесь, по месту фактического проживания, ни там, по месту прописки; если вдруг будут по минским соглашениям какие-нибудь выборы на Донбассе – как мы на них проголосуем? Мы выбирали только президента в 2014 году; ни в Верховную Раду, ни на местных выборах у нас голоса нет!Фактически, мы не вполне граждане получаемся.
А там, в Луганске, агитируют возвращаться, хотя если спросить их, что стало лучше со времени нашего отъезда, единственное, что они могут ответить: «Нас уже не обстреливают». Впрочем, насколько я знаю, с той же медициной сейчас не так плохо, как было, когда я уезжал; проблему с медикаментами, с их качеством и доступностью, говорят, скоро решат, и многие врачи вернулись и снова работают.
Но, конечно, и в Киеве не всё так уж плохо. Когда я приехал, пошёл в Институт рака – ко мне отнеслись с пониманием, никто не отфутболил, никто не сказал: «Вы оттуда, так и уезжайте лечиться туда». Все медикаменты, которые только возможно, давали бесплатно, что-то выдавали с максимальными скидками, буквально по себестоимости. Лекарства на первое время (очень дорогие, трёхмесячный курс стоит около семидесяти тысяч гривен!) зав.отделением дал мне из своего запаса: ему передали от кого-то, кому уже не понадобится, для тех, кому ещё надо. Я хотел после операции как-то отблагодарить доктора – он отказался наотрез; это было очень приятно и очень кстати, потому что уехали мы из Луганска фактически в чём были.
Хочу сказать огромное спасибо волонтерам! Мы бы без вас, ребята, не выжили! Дали и чашки-ложки, и постельное, и одежду. Огромнейшее спасибо организации «Донбасс СОС», и фонду Папы Римского, и Красному Кресту и другим организациям – вы помогаете, и это действительно очень, очень многое значит.
Живём надеждой, что всё будет хорошо!